Подпехи посмеивались.
– Чего это она? Чего дерется? – спросил Ворох.
– Представь себя на ее месте… – проворчал Крот. Ему не нравилось делать то, что он делает. – Твоих друганов порвали на твоих глаза, а всякие бандитские рожи вздумали решать твою судьбу. Ты бы, поди, тоже дрался!
– Я? Не вопрос – еще как!
Эльфка опустила голову, волосы занавесили лицо. Гоблин приподнял ее подбородок, ожидая увидеть, что она плачет, но обнаружил совсем другое. Пленница походила на взбешенную змею, у которой вырвали ядовитое жало. Злобы хоть отбавляй, но возможности укусить уже нет.
В следующую секунду Крот убедился в том, что рано сделал такой вывод. Не успел он убрать руку, как рыжая наклонилась и вонзила маленькие острые зубки в его запястье.
– Ах ты…
Крот схватил эльфку свободной рукой за волосы, сжал кулак. Пленница зашипела, но не закричала. На руке гоблина остался глубокий отпечаток двух челюстей, тут же начавший кровоточить.
– Ты смотри! – восхитился Ворох. – Ну кукла… Она могла бы быть гоблином.
– Почему? – спросил Крот.
– Все потому же – не сдается.
Рыжая, конечно, не походила на Маргаритку, но Крот не мог отделаться от дурацкого дежавю. Первый бой, первый захваченный пленный – и сразу женщина, невесть каким образом оказавшаяся в бункере. Можно это считать везением для новобранца или все в порядке вещей? Гоблин толкнул пленницу к двери, подпехи расступились, плотоядно рассматривая тоненькую фигурку рыжей. Та по-прежнему делала вид, что ничего не боится, – вероятно, предполагалось, что ее не пугает даже смерть, неизбежная после попадания в плен к захватчикам. Эльфья пропаганда не устает твердить, что гоблины никого не оставляют в живых, а в иных случаях даже съедают тех, кому не повезло угодить в их грязные лапы…
Крот и Ворох вывели эльфку в коридор, она шла, семеня ногами и не поспевая за широкими шагами здоровяков. Гоблины держали ее за локти с двух сторон.
– Кажется, бой кончился, – сказал Ворох. – Наверху как будто тихо. После наших бомбочек неудивительно…
– Miolas! Miolas dan! Fetteno! Opi kara!!! – завопила пленница дурным голосом. Был момент, когда она почти вырвалась из ручищ подпехов.
– Да что ж это такое? – Ворох ухватил деваху за шиворот.
– Ao daetvier tosse!!! – простонала та, скривившись от боли.
– Чего она говорит? – спросил Крот.
– Может, предлагает жениться на ней… Эй, принцесса, а ну веди себя смирно! – зарычал гоблин ей в ухо, отчего пленница съежилась. – Здесь тебе не священные рощицы и не светский раут, чтобы выкаблучиваться. Иначе живо в уголок отведем и – чик-чик… Пух! – Вытащив пистолет, Ворох приставил дуло к ее виску. Та смотрела на него искоса, запрокинув голову. Зеленые глаза словно обесцветились от страха.
– Ладно, – сказал Крот, отодвигая руку Вороха. – Не хватало еще, чтобы она дуба дала раньше времени. Может быть, это ценный язык, братец.
– Хм, баба в бункере – стопудово несчастье, – ухмыльнулся Ворох, – но наши узнают, где тут собака порылась. А ты, может, награду получишь.
– Иди ты со своей наградой, – огрызнул Крот.
Эльфка шарахалась от каждого встреченного на пути мертвого соплеменника и, словно протестуя, мотала головой. Из этого Крот заключил, что такие картины ей в новинку, непривычная, значит, к бойне дамочка попалась. Тем более странно видеть ее под землей в районе, который гоблины собирались штурмовать, не особенно скрываясь. Что, не хватило времени лыжи смазать? Или ума недостало свалить вместе с половиной гарнизона, что двинула на север после падения первой линии?
Ясно, что в пехотных частях бабы у них не служат. Следовательно – загадка.
Прошли по лестнице, круто уходящей к поверхности. Остановились. После бомбежки сверху налетело много всякого мусора. Ворох разбирал завал, в то время как Крот стоял на небольшой площадке внизу и держал эльфку под локоток. Привалившись к стене, она словно одеревенела.
Гоблин посмотрел на ее волосы и сглотнул, не понимая, с какой стати так сильно долбится сердце. Ну, должно быть, горячка боя, отходняк… И в тот же миг пленница повернулась к нему. Глянула снизу вверх, прямо в глаза, и от неожиданности Крот вздрогнул.
Знавал он эльфов с самого детства. Жили рядом, в соседних городках, встречались на ярмарках, гуляньях и просто так, по-соседски. Имен, конечно, Крот вспомнить не мог, да и не укладывались эльфьи имена особенно в его черепушке, но знал точно – не видел он ни разу таких глаз. Эльфийские девицы не воспринимались им как что-то из ряда вон выходящее, для гоблина иные стандарты и формы милы по физическому свойству. Не имел Крот привычки присматриваться к Детям Цветов, думать о них, засоряя голову всякими ненужностями, поэтому сейчас этот взгляд словно просветил его насквозь… Эльфка вздернула брови, словно о чем-то просила. Невыносимая зелень ее глаз казалась колдовской.
– Чего уставилась? – проворчал Крот. – Ты не очень-то дури и не вздумай заклятья кидать… Плохо будет. Поняла?
Рыжая молчала, все так же глядя на него.
– А-а, сообразил… Нет, сестра, не пущу… и не думай… Да и некуда тебе бежать – повсюду наши… Не пущу… В штабе разберутся, куда тебя, там уже не моя забота. Может, по закону военного времени, может, еще как…
– Готово, забирайтесь! – сказал Ворох сверху.
Эльфка вздохнула, отворачиваясь, а подпех почувствовал заливающий голову жар. Неужели стервоза наколдовала?
– Ну иди, иди! – Толчок получился слишком сильным, и эльфка, споткнувшись о ступеньку, упала. Стукнулась грудью и щекой, но не издала ни звука. – Чтоб тебя… – Крот поставил ее на ноги. Эльфка развернулась и плюнула ему в лицо. Странное выражение в глазах сменилось знакомой яростью. Ну это другое дело, все просто и ясно. – Эй, ты не очень! Не посмотрю, что баба, да худющая от недокорма, – сказал подпех, утираясь. – Врежу! – пообещал Крот, показывая кулак.