Буря и натиск - Страница 68

– Так мы с тобой завязнем, – засмеялся Шершень. – До утра протрезвоним, словно те же самые эльфюги-декаденты. Гоблину не следует забивать себе голову всяким этаким, да?

– Мы кровожадные, – оскалился Крот, глухо хихикая. – И бойся, эльф, подходить к нашим рамкам… Не то на корабль не попадешь!

Зеленые ржали, прикрывая рты.

– Да ладно тебе, Крот, хватит. Серьезный вроде разговор был…

– Каждому надо выболтаться. Даже Отвертке, будь он жив, тоже в один прекрасный день понадобилось бы излить душу, – сказал подпех. – Ни в жизни не поверю, что есть такие, кто топает по Злоговару с Первого Десанта и не ломал бы себе черепушку вопросами. Ты прав, Шершень, гоблин нынче другой пошел. Горазд языком чесать. А ответов-то баран начихал.

– Ага. Будем утешаться тем, что мы самые обычные герои. Мы делаем свою работу. И знаем, чего хотим добиться.

– Да, за это надо выпить.

– О! Не напоминай, Крот, иначе я слюнями захлебнусь.

Мысли о выпивке – то, что действительно объединило подпехов и не на шутку взволновало. Каждый вспоминал свое, где что и когда пробовал и боялся делиться с другом. Слишком тяжелые воспоминания…

Крот некоторое время глотал слюну. Смотрел на звезды. Иногда это помогало отрешиться.

Не сегодня. От выпивки – таких соблазнительных мыслей – он скатился к прежнему: думал о том, что сказал Шершень. В особенности о кораблях, отправляющих беженцев в разные уголки мира. Раньше бы никогда в такое не поверил, но Шершень не стал бы врать.

Костоправ еще какое-то время распространялся на отвлеченные темы. Совсем не по-гоблински. Ну человек и есть человек. Словно заколдованный.

Крот слушал вполуха и удивлялся. Наверное, их всех, и его тоже, такими сделала война. Мягкими. Протопанные километры, килограммы съеденной пыли, окопные вши. Дожди, зной, голод. Взятые укрепления. Бой за Смерть Зеленым и Бляху. Пролитая кровь. Убитые враги.

Много чего.

– Кстати, теперь моя очередь дежурить. Иди спать, Крот.

– Что?

– Да ты уже дрыхнешь! Давай-давай!

Шершень хлопнул подпеха по плечу, и тот двинулся в сторону наблюдательного пункта.

* * *

Ржавый, Сказочник и другие расположились в главном блиндаже. Под камеру для пленницы отвели другой, поменьше, вырытый в пяти метрах от входа в основной. Настоящая землянка, укрепленная изнутри плотно пригнанными обрезками бревен. Тут было сухо, чисто, пол застлан соломой. В углу гоблины оставили целую печку с трубой, выведенной наружу. Теперь там теплился огонь. В его тусклом свете Крот увидел Гробовщика, спящего на рогожке возле входа, и рыжую. Она лежала возле печи, без наручников. Кто-то накрыл ее одеялом, из которого выглядывало изможденное, но спокойное лицо.

Подпех вошел и остановился. Приказ Ржавого предписывал ему стеречь пленницу как зеницу ока, значит, его место здесь. Но как же Гробовщик? Гобломант избавил Крота от колебаний. Сев, он зевнул, потянулся.

– Явился…

– Шершень меня сменил.

– Шершень – толковый мужик, хотя и салага.

Чародей посмотрел на Крота блестящими глазами и сказал:

– Принимай пост.

– Ага.

Гобломант засобирался. Крот сел в углу, приставил гвоздемет к стене.

– Гробовщик, – шепотом позвал подпех, когда тот уже подполз к выходу в обнимку со своим барахлом.

– А?..

– Правда, что ты говорил костоправу?.. Ну… про…

– Правда.

– Расскажи…

– Некогда. Я спать иду.

Гобломант выскользнул в ночь и исчез. Крот остался. Посидел несколько минут в тишине, а затем попытался прилечь на то место, где спал Гробовщик.

– Крот?..

– А?..

Подпех напрягся, прислушиваясь. То, что пришло ему в голову в первый момент, не могло быть правдой. Однако же было. Повернувшись, он увидел, что эльфка сидит, завернувшись в одеяло, и смотрит на него своими громадными глазами.

– Что… ты сказала?

– Позвала по имени…

Гоблин помотал головой.

– Это не сон, не кошмар, – сказала рыжая тихо. – Только не поднимай шум, я ничего тебе не сделаю.

– Чтоб я сдох… Ты не спишь, несмотря на чары и таблетки… – пробормотал Крот, отбрасывая каску. – Значит, по-нашему говорим? Так, выходит? Комедию ломали?

– Никто не спросил меня, знаю ли я гоблинский, – ответила эльфка. – За меня решили. А я знаю. Переводчиком была.

Крот замычал, не зная, что сказать.

– Ну? – спросил он, видя, как пленница изучает его. От этого взгляда было неуютно, от него кровь бросалась в голову.

– Меня зовут Этайн Риорфейн. Ты ведь хотел знать.

– Хотел. Все хотят.

– Ты был добр ко мне. Хотя ты враг, которого я обязана ненавидеть… и, надо сказать, не изменила своего чувства… – Рыжая поежилась. – Я думала, что такие истории не происходят в действительности, но ошибалась. Происходят. Ты и твоя братья пришли на мою землю убивать. При всем при этом я вижу, что вы отличаетесь от тех, кого нам описывает пропаганда.

– Погоди. Ты что, решила открыть мне свой секрет только для того, чтобы поспорить? Прямо сейчас? Ночью?

– Вы отличаетесь, – сказала Этайн. – Вы еще хуже…

– Чего? Слушай, по-моему, ты наглеешь…

– Мне терять нечего, – ответила эльфка.

– Ну и чем это мы хуже?

– Вы считаете себя правыми.

– Здрасьте, приехали. А что, надо считать виноватыми?

– Вы – оккупанты. Вы пришли в Шелианд с огнем и мечом, вы давите гусеницами танков мирных жителей и поднимаете на штыки наших детей…

– Погоди-погоди, Морковка, осади…

– Я не Морковка. Я Этайн Риорфейн, дочь Фиама…

– Меня это не интересует. Зато хочется узнать, почему это ты начала с наезда? Долго терпела, невмоготу сделалось?

– Да.