– Ну и подавись!
– Я думал, что, вероятно, нечто другое заставило тебя говорить, – добавил подпех. Вынув нож, он принялся чистить ногти. Эльфка уставилась на лезвие. – Но мы оба ошиблись. Ты – брызгающий слюной защитник родины. Ты ненавидишь тех, кто вторгся в твою страну, невзирая на предлог вторжения. Это понятно. На твоем месте я бы тоже отбрасывал доводы разума, ибо в таком вопросе он, кажется, не работает. Оба ошиблись. Я – убийца, мне неведома жалость, и я не собираюсь давать тебе шанс избежать твоей судьбы.
– А я думала иначе… – прошептала Этайн.
– Напрасно… Морковка…
Лицо ее дернулось.
– Наши пути разойдутся. Я отправлюсь дальше убивать эльфов, а ты – в застенки СМЕРШа или еще куда. Мне безразлично. И тебе, должно быть, тоже, ведь ты сказала, что терять тебе нечего. Но, быть может, если бы этот разговор начался по-другому… Кто знает теперь?
– Ты хотел, чтобы я стлалась перед тобой и лизала твои ботинки? Вы ведь этого добиваетесь?
– По-моему, этого во всем мире добиваетесь вы. В знак благодарности от захлебывающихся слюнями восторга народов, которых вы избавили от нашествия хаоса.
Этайн стиснула зубы.
– Дай мне нож. Я убью тебя, тварь.
– Держи!
Сталь просвистела в воздухе и вонзилась в деревянную стенку блиндажа. Вошла больше, чем наполовину. Этайн вздрогнула.
– Сумеешь вытащить – убей меня, – сказал Крот.
Эльфка выскользнула из-под одеяла и вцепилась в рукоять. Дернула, повисла на ней, потянула, попыталась раскачать в сыром бревне. Не получилось. Гоблин спокойно наблюдал за ее потугами, пока Этайн, всхлипывая, не сползла на пол. Уткнулась в стену под ножом, пряча лицо и голову. Замолчала.
Гоблин поднялся, подошел, выдернул нож одним движением и спрятал в чехол. Потом присел на корточки, перевернул Этайн и прижал к стене. Взял левой рукой за горло. Ее щеки блестели от слез, зато глаза метали ярость, бросали щедрыми порциями. Ярость обжигала.
«Можно согнуть, – подумал Крот, – но не сломать. Во всяком случае, далеко не сразу».
– Послушай, – сказал он тихо и с угрозой. – Почему бы тебе не привести в действие свой чародейский механизм или что там у тебя внутри спрятано? Ну давай! Выплесни свою магию, ведь тебя для этого готовили, учили! Ты ненавидишь меня и моих братьев. Для тебя гоблины – грязные твари. Chulaine. Кстати, что это такое?..
– Недоэльф, несущество… тут нет прямого перевода… – прошептала Этайн. Крот не сжимал ей горло, хотя за шею держал. Еще удивился, какая она тоненькая и гладкая. Хрупкая. Сожми он пальцы посильней – все, каюк «ценному грузу».
– Ага. Стало быть, ты вполне можешь заставить всех нас, несуществ, отправиться в сыру землю. Так почему этого не делаешь?
– Не могу! Не могу! – зашипела Этайн. – Отпусти!
Ярость возобладала. Эльфка пнула Крота в колено. Было не больно, просто неожиданно. Подпех отпустил рыжую, встал, отошел на шаг.
– Что дальше? – спросил он.
– Я не могу… сам будто не знаешь… Я не стала бы просить у тебя нож. – Этайн цедила слова сквозь слезы. – Я не знаю заклинания-ключа.
– Значит, все правда? Ты – смертница!
– Что значит «все правда»?
– Ну, я все ж надеялся, что брехня. Что сама цену себе набила!
– Идиот! Ваши вонючие колдуны все пронюхали – как бы я их обманула? Меня бы давно расстреляли за блиндажом еще в Скарвехе!
– Что такое Скарвех?
– Сам штурмовал и не знаешь? Смерть Зеленым, как вы его называли!
– Это вы называли!
– А вы первые придумали!
– Ладно, наплевать. Ты не ответила. Ты – смертница?
– Да. Ласточка.
– И как дошла до такой жизни? Сама взяла и направилась… на курсы, что ли?
– Много ты понимаешь? Тебе какое дело? – Этайн завернулась обратно в одеяло, придвинулась к печке.
– Хочу повысить свой интеллектуальный уровень.
– Ты завтра же разнесешь это среди своих, – сказала эльфка.
– Нет. Буду молчать.
– Издеваешься?
– Ни в коем случае. Ночью принято рассказывать сказки, если не спится. Ладно… давай забудем трения и все прочее. – Крот сел, уже гораздо ближе к Этайн, и вытянул ноги. – Закуришь?
– Нет.
– А я да.
Гоблин чиркнул спичкой, выпуская под потолок струю дыма. Затем потянулся и подбросил в печку пару дров.
Эльфка молчала, вытирая лицо рукавами большой гоблинской куртки. Подпех не торопил, чувствовал, что броня ее начинает разъезжаться.
– Ладно. Как вы там говорите – пес с тобой. Но рассказывать много не придется, – проговорила Этайн. – Ничего занятного в этой истории нет, а если растреплешь, то хуже мне уже не будет…
– Странно. Я чего подумал… Смертница, а смерти боится.
– В бою – одно умереть. А в руках мясников – другое. – Она повернулась к нему. Крот делал вид, что не замечает и смотрел на темный дверной проем. Сверчок, обосновавшийся за печкой, завел свою песню.
– Все верно, Морковка…
– Не Морковка.
– Этайн Риорфейн, дочь кого-то там…
– Не смейся. Что ты понимаешь? Ваши бомбы лишили меня семьи. Последний близкий мне эльф погиб при взятии Скарвеха.
– Да? Так, стало быть, ты за любовником туда побежала, на передовую? Правду, выходит, мололи.
– Не побежала. Приехала. Хотела в последний раз его увидеть, нарушила приказ. Мы с другими… другими девушками остановились… в общем, в храме Ларны. Нас было пятеро. Всех уже распределили кого куда – по участкам фронта. Там мы должны были… Ну ты понял, зеленый, о чем речь.
– Вроде.
– Я узнала, что он там, в Скарвехе, недалеко. Ночью убежала, подделала пропуск, приехала в укрепрайон, но меня арестовали солдаты из «Следопыта». Им уже сообщили, что я могу быть здесь. Хотели посадить под замок, но не успели. Ваши начали штурм. Я видела… его… всего лишь минут десять. Лейтенанта привели ко мне, задали несколько вопросов. Контрразведка убедилась, что никакой диверсии не намечается и дело сугубо личное…