Воняло пылью, дерьмом, кровью и тлеющими тряпками. Повсюду раскидано оружие, бумаги, сигареты из пачки. Рядом с оторванной эльфьей головой лежала разбитая радиостанция. Переднюю панель отломило, и изнутри вывалились магические кристаллы.
Сказочник пнул ногой искореженную походную горелку для подогрева пищи. Она прокатилась по полу, заляпавшись в размазанной по доскам еде из разбитой тарелки, и провалилась в дыру. Снизу раздался плеск – в подвале была вода. Волна гнилостного запаха поднялась вверх вместе с новой тучей кровососов.
Ржавый присел возле кучки бумаг, отпихнул обломки стола. Сказочник поднял уцелевший стул и ругнулся, угодив в лужу крови, в которой плавало что-то желтое вперемешку со светлыми прядями волос. Пригляделся. Мозги.
Гоблин поставил больную ногу на стул, наблюдая за тем, как лейтенант рыщет из угла в угол в поисках трофеев.
В конце концов ему удалось насобирать немалую кипу бумаг, значительную часть которых составляли карты. Стряхнув кровь с самой большой, Ржавый подошел к сержанту.
– Смотри, Сказочник. Смотри сюда… узнаешь? Точь-в-точь… на наших то же самое.
Лейтенант вынул собственную карту. Развернули, сравнили.
– Чего же они искали? – спросил Сказочник. – Здесь ничего нет…
– Плацдарм, надо полагать. Потому и рыскали не скрываясь, что знали: гоблины северней и южней, а эта полоса в наше поле зрения еще не попала. Наши считают, что стратегически от здешних мест толку нет, но это, если хочешь знать, чушь собачья. Эти куклы ездят на мотоциклах и джипах. В нашем тылу! Неужели такие уж храбрецы?
Сказочник пожал плечами.
– Хотелось бы ошибиться, – сказал Ржавый, раскладывая карты на стуле. – Но моя печенка чует неладное. Вероятно, эти крутые парни не так уж далеко оторвались от своих.
– Прорыв?
– Кто знает? Моторизованной роты вполне хватит, чтобы хорошо прогуляться по здешним местам, отметить места вероятной дислокации и прощупать нашу оборону.
– Но как им удалось обойти зону боев вот здесь? Семнадцатый Пехотный занимает позиции от сих до сих…
– Легко. Вот тут броды через реку мелкие, сейчас, в жару, они и вовсе обмелели, так что перелезть на эту сторону не так сложно. Тем более когда противник этого не ждет, а сидит и обороняет мост между двумя городками. Может статься, не зря обороняет, да только те наскоки могут быть лишь прикрытием. А покамест эльфюги просачиваются и копятся здесь. Один такой отряд мы урюхали, а остальные?
– Думаешь, надо ждать сюрпризов? – спросил сержант.
– Уже не сюрпризов, а самого настоящего наезда. Впрочем, это не наше дело – у нас свое задание. Однако вот эти штуковины передать кое-куда следует. Прорыв-то он может быть и незаметный. Будут накапливаться в одном месте, а потом дадут нам пинка.
– У них рация была, значит, регулярно выходили на связь со своими, – сказал Сказочник. – Искать их будут.
– Верно. Скоро мы отсюда сматываемся. Погостили, и довольно. – Лейтенант собрал в стопочку бумаги, исписанные эльфийскими рунами. На полях кто-то из перворожденных изобразил забавные рожицы. Иногда они попадались даже по краям замусоленных карт, испещренных различными обозначениями. – Хилый, сюда! Бегом! – взревел Ржавый. – Волочи сюда свои стекляшки!..
Вышли через пятнадцать минут. Сказочник так и не смог найти время, чтобы осмотреть ногу, а сделать это открыто почему-то стеснялся. Могло влететь от Ржавого. Он боялся выговора при рядовых – точно так же, как во времена, когда был новобранцем. Потому шел, стискивая зубы, и всеми силами прятал свою боль.
Через час небо покрылось тучами, стало душно, но дождь не начинался. В напряженной тишине шелестел ветер, клевер, покрывающий зеленые пологие холмы, казался чьими-то внимательно смотрящими глазами. Все чаще попадались рощицы и искусственно созданные лесные полосы, довольно густые. Их можно было использовать в качестве огневых рубежей и даже для того, чтобы остановить продвижение танков.
Крот, идущий перед замыкающим цепь Отверткой, всюду выискивал следы войны. Пока их не было, но в воздухе уже пахло чем-то таким. На севере несколько раз сильно грохнуло, и эхо докатилось до этих мест в виде дробного раскатистого гула.
Шершень сказал, что бьет тяжелая дальнобойная артиллерия. Гоблинская. Хилый ответил, что не гоблинская, а эльфская, потому что звук совсем другой. Эльфьи снаряды взрываются на тон выше. Сказочник на это обозвал Хилого проклятым профессором. Очкарик светился от удовольствия. Крот видел, как демонстративно тот вынул книжку и принялся читать.
Зеленые двигались цепью, в самой середине – Ворох, к поясу которого пристегнули цепь. Морковка вела себя смирно, словно усталая собачка, которую волокут на поводке. Все ждали от нее какого-нибудь фокуса, но эльфка не оправдала гоблинских надежд. Пока. Сейчас она скована блокирующими заклинаниями Гробовщика. Кто знает, впрочем, насколько они крепки и как долго могут функционировать.
Гобломант, казалось, совершенно не интересовался своей подопечной. Да и окружающим тоже. По большому счету, все, что происходило вокруг него, было ему до лампочки. Гробовщик так и шел, словно зомби: взгляд вперед, ноги механически ступают, иногда подволакиваясь. Крот все ждал, когда кудесник свалится, однако тот ни разу даже не сбился с темпа, взятого после выхода с фермы.
Странным все это казалось Кроту. В магии он понимал не больше любого простого подпеха, а потому Гробовщик и Морковка были для него терра инкогнита. Темные лошадки. Но если гобломант хоть чем-то походил на волшебника, пусть необычного, но своего, родного, то эльфка ни в коем разе. Самая обычная пигалица, ничего примечательного, не считая громадных пронизывающих глаз. Какая в ней может быть сила? Ломая над этим голову, Крот подумал, что, пожалуй, гобломант и смершевцы ошиблись.