По дороге шли колонны войск. Покрытые пылью, потрепанные в недавних столкновениях, но с тем же фанатичным блеском в глазах, гоблины шагали твердой поступью. Впереди у них были новые высоты, новые штурмы и бешеные, всесметающие атаки.
С грохотом и рычанием катились грузовики и бронетранспортеры. В месте, где недавно шел бой, по обочинам корчились подбитые танки. Их оттаскивали в сторону при помощи металлических тросов. Для этой цели использовали двух слонопотамов и два танка из Первой Добровольческой Дивизии. Мат и ругань стояли до небес, громадные животные трубили и рычали, а погонщики-тролли почесывали затылки, осыпаемые шквалом непристойностей; с грехом пополам металлолом удавалось отволочь с дороги, чтобы освободить путь войскам.
Подпехи проходили мимо и с интересом наблюдали. Не слишком удивлялись, потому что, кажется, потеряли эту способность. Военная машина двигалась. Может, и беспорядочно, как могло показаться, и с натужным скрипом, но неумолимо. Несмотря на все разговоры о тяжелом положении зеленых в этой зоне, подпехи радовались, когда видели своих. Грохот, производимый армией, убеждал их в том, что жизнь продолжается. Каждая минута – шаг к свободному Злоговару. Все просто. Ни отнять, ни прибавить. Если бы понадобилось, все они тут же вступили бы в бой. Даже Крот, мысли которого по большей части занимала Этайн.
Теплый грибной дождь продолжался минут десять, а потом яркое солнце вжарило в полную силу. Кузнечики снова завели свою песню. А гоблины шли. Движение на тракте чуть ослабло. Позади остались готовящиеся к выступлению на поле танки, начали попадаться деревушки и отдельные здания. Почти все сгоревшие, превращенные в руины, разбитые целенаправленно заложенной взрывчаткой. Известно, что, отступая, эльфы уничтожают все, что может представлять для гоблинов ценность, особенно места для постоя. Потому в большинстве случаев зеленым приходилось разбивать палатки в чистом поле, о чем закаленные вояки не сожалели. Подумаешь, эка невидаль!
Отдаленная канонада пошла на убыль, наступило затишье, нарушаемое отдельными разрывами.
Хилый отстал, поравнявшись с Кротом. Посмотрел на эльфку, улыбнулся.
– Все молчишь, Морковка?
– Тебе чего? – отозвался подпех.
– Не горишь ты желанием изучать эльфийский, Крот, да? Уже нет необходимости?
Гоблин посмотрел на бредущих впереди Гробовщика, Шершня и Сказочника. Сержант прихрамывал.
– На что намекаешь, Хилый? – спросил Крот, глядя ему в глаза. Стекла очков того веселенько поблескивали.
– Дурила она нам головы, нам и Гробовщику, всем, кто с ней разговаривал в батальоне. И СМЕРШу.
Крот молчал. Этайн рассматривала на ходу покрытые коркой грязи изношенные ботинки.
– Ребят, по-моему, вы оба меня боитесь, – сказал ботаник. – А почему?
– Ты идиот, больше никто. Ну чего привязался! – фыркнул Крот. – Чего надо?
– Поговорить хочу… с ней. Морковка!
Этайн не отозвалась.
– Я знаю, что она нас хорошо понимает. И говорит не хуже. Не отрицай, Крот. И что-то там между вами потихоньку варится. Вам этого не скрыть.
Крот схватил его за плечо, сильно сжал пальцы.
– Давай, растрезвонь еще на всю округу!
– Да ты полегче, – обиделся Хилый. – Разве я угрожаю чем-нибудь? Просто давно за вами наблюдал. Партизаните хорошо, но шило в мешке не утаишь. Морковка слишком часто ошибается. Слушает наши разговоры и не может скрыть реакцию. Хоть у меня и очки, но я не слепошарый, так что дурачка из меня не делайте.
– Ты сам делаешь! – ответил Крот, убирая руку.
– Так я прав?
– В чем?
Хилый воздел глаза к небу.
– Какой ты трудный, Крот! Ничего я не сделаю ей, ничего не скажу сержанту и другим, если сами не догадаются. Хотя, подозреваю, Гробовщик в курсе дела, может, первым и узнал, учуял своей чародейской душой. К тому же я слышал, как вы разговариваете…
– Когда? – спросил Крот, глядя на него.
– Тогда, ночью.
– Так…
Этайн только сейчас поглядела на гоблина. В ее больших глазах загорелся холодный огонек. Хилого это не смутило, ботаник подмигнул пленнице, щерясь от уха до уха.
– Понимаю, что вторгся на чужую территорию, узнал страшную тайну, но что поделать.
– Вот именно, – сказал Крот. – Что делать будешь?
– Да ничего. Это, в конце концов, ваши дела… к тому же чего только на войне не бывает. Морковка скрывала и скрывает многое, ты…
– Не продолжай, – прошипел подпех.
– А я не боюсь, – отреагировал Хилый тут же. – Любопытство не порок.
– Как посмотреть.
– Если боитесь, что я разнесу эту весть, то ошибаетесь.
– Как я могу тебе верить? – спросил Крот. – По-моему, ты трепло.
– А вот здесь обижаешь, – посерьезнел Хилый.
Крот выплюнул слюну на размягченную недавним дождем дорогу. Навстречу, с левой стороны, ехали грузовики, за ними полз трофейный полутрак с намалеванным на борту новым символом – рогатым черепом. Подпех не знал, какому подразделению он принадлежит.
Над краем бронированного борта торчали гоблинские головы, покрытые сажей.
– Ладно, умник, извини.
– Ерунда. Чего ж я, не понимаю? Морковка, ну скажи что-нибудь!..
– Меня зовут Этайн!
Крот вздрогнул. Ему показалось, что она почти прокричала. Может, так и было, но рокот идущих колонной машин приглушил ее слова.
– С ума сойти! – выдохнул Хилый. – Потрясающе! Акцента почти нет! Где научилась?
– Тебе не все равно, герой?
– Обалдеть, сдохнуть!
– Ты долго намерен восторгаться? – проворчал Крот. – Она что-то сказала, ты удовлетворился, а теперь отвали.
– Отвалю, конечно, отвалю. Можете наслаждаться друг другом.