Буря и натиск - Страница 57

С его позиции открывалась панорама ведущей от площади на север улицы. Метрах в двухстах отсюда носились в пыли и дыму чьи-то фигурки. Прорывались вспышки, тускло мелькали трассирующие. Дым коромыслом и пыль столбом. Видимо, эльфы бьют из танков. Остальные подходы к площади пока что пустынны. Один закрыт мотками колючей проволоки и строительным ломом.

Из пылевой завесы вылетают шальные очереди из гвоздемета. Бьются совсем близко от Крота и его «ценного груза». Матерясь, подпех подскакивает к рыжей и одной рукой забрасывает ее себе на плечо. Морковка еле слышно вскрикивает.

– Сейчас тут начнется фестиваль дружбы народов, дорогая, – сказал гоблин, перескакивая через маленькие обломки и перелезая через большие. – И лучше бы нам с тобой в нем не участвовать. Может статься, что твои родственнички и вовсе дадут нам по мордасам, а не хотелось бы!..

Гоблин спрыгнул в большую овальную лужу, подняв фонтаны брызг, и потрусил дальше в убежище. Эльфка на его плече не издавала ни звука.

Дом, который выбрал лейтенант, кажется вполне сохранившимся, но это лишь видимость. Четыре стены, рухнувшая на второй этаж крыша, провал на первый. Огромная куча строительного лома, обгоревшие доски. Фасад издырявлен попаданиями осколков, гвоздей и каменных пуль, оконные рамы словно кто-то изгрыз, кто-то с весьма острыми зубами.

Крот остановился. Легко сказать – дуй в подвал и сиди там. Еще бы этот подвал проклятый найти! Подпех заметался, не представляя, с какой стороны Дети Цветов обычно устраивают входы в подземелье. По всей логике он должен быть на заднем дворе. На внешнюю сторону, на площадь, выходят окна, значит, дверь должна быть на противоположной. Так и оказалось. Крот пробрался через здоровенный навал из камней и понял, что ему весьма повезло. Дверь в подвал вышибло взрывной волной, но не завалило.

– Молись своим эльфийским богам, Морковка. Мы нашли, – сказал гоблин, присаживаясь перед дырой, ведущей в подземелье.

Крот просунул эльфку первой, а потом на четвереньках полез сам. Темнота и сырость, гнилье и плесень. Вроде бы ничего. По крайней мере сухо.

Звуки боя приглушили массы камня. Гоблин сел, отдышался. Потолок подвала, где ему выпрямиться в полный рост не удалось бы при всем желании, остался целым. Здесь стояла старая мебель, стащенная вниз хозяевами, какие-то ящики и гора неописуемого хлама. Оказывается, эльфы не такие уж чистюли и педанты, как принято считать. Бардака у них хватает. Не хуже, чем в любом гоблинском логовище.

Крот посмотрел на рыжую. Она в свою очередь что-то разглядывала в стороне. Одну из стен покрывал шевелящийся ковер из клопов, точно этих насекомых кто-то нарочно согнал сюда со всего города. Мелкие кровососы постоянно передвигались, и в перерывах между разрывами можно было услышать, как вся эта масса издает громкий шелест.

Гоблин выругался. Морковка всхлипнула, приложив ладонь ко рту. Поглядев на нее, Крот ощутил, что в его желудке тоже неладно. Как всякий зеленый, он не прочь иногда закусить насекомым, но клопы… всему же есть предел. Никогда в жизни Крот не видел так много.

Оставалось сплюнуть.

– Лучше займем места в первом ряду, деточка. Ползем.

Он пополз, а Морковка пошла, правда, на нетвердых ногах, – к тому подвальному окну, где обзор был самым свободным. Эльфка села рядом с гоблином. Привалилась к стене плечом, закрыла глаза.

Крот высунул дуло гвоздемета наружу. Вид даже лучше, чем он думал вначале. Будь он снайпером, то здесь была бы отличная позиция для того, чтобы утюжить всю площадь целиком.

Бой подходит ближе. Еще две мины рвутся неподалеку. Эльфы увеличивают дистанцию, зная, что гоблины отходят по главной улице на юг. Заряды ерошат мусорные терриконы, раскидывая повсюду обломки. Крот ругается вполголоса – ни демона не видно. Жаль, нет бинокля.

Угол здания по левой стороне главной улицы отрывается. Пыльной волной он падает на мостовую, где и без того полный бардак. Потом свистит еще один снаряд. Крот уверен, что из танка. На этот раз он грохает где-то слева от дома, где засел подпех с «ценным грузом».

Эльфка, кажется, приходит в себя.

– Ты чего? – спрашивает Крот. Обе руки пленницы, скованные наручниками, тянутся к его ранцу. – Прикончить меня решила?

Морковка смотрит.

– Слушай, как тебя зовут? Зовут как? Не врубаешься?

Пленница качает головой.

– По-моему, ты мне мозги полощешь. И всем нам, включая Гробовщика. А? Нет? Если ты магичка, то, может, понимаешь по-нашему?

Эльфка хмурит брови и кусает покрытые коркой губы. Снова тянет руки к его ранцу, а потом показывает, словно что-то кладет себе в рот.

– Что?

Бой идет у самой площади. Кто-то бешено отстреливается. Орут. В пыли мелькают чьи-то силуэты, даже не поймешь, гоблинские или эльфийские.

Бах – граната! И пронзительный вопль. Затем еще один. Словно кого-то там добивают штыком.

Морковка продолжает свой спектакль.

– Да пропади ты пропадом.

Теперь возле площади стоит дикий гвалт. Гранаты хлопают одна за другой, и слышно, как рычат демоны, работающие внутри танкового двигателя. Траки издают натужный зловещий скрежет, подминая под себя каменные обломки.

Из дыма и пыли выбегают гоблины. Панического бегства нет – зеленые отходят на другие позиции. Прячутся за горами мусора, фрагментами стен, в воронках от взрывов.

Тут музыка боя изменяется. Выстрелы почти смолкают.

Крот смотрит сквозь свою амбразуру. Он ни разу не принимал участие в уличных боях. Взятие эльфьих укреплений на Текучке было совсем другим, непохожим. Понятно, что враг – там, свои – здесь. А на улице, среди развалин? Парни в батальоне говорили: по первости у любого салаги просто крышу относит. Хочется быть сразу в четырех сторонах света, успеть повсюду и всадить пулю в каждого врага. Отсюда и начинается беспорядочная беготня. В итоге какой-нибудь шустрый эльф вальяжно выпускает тебе мозги.